Забытые авиаторы Гатчины

Напомню, что на трех фото, опубликованных в статье, запечатлены могилы неизвестных летчиков, которые, как считалось, утрачены вскоре после войны. Попытка «наложить» их на местность привела к неожиданному открытию: часть тех захоронений сохранилась, но теперь на них гораздо более поздние памятники.

Вольдемар Янович Элиас

Один отмечает могилу забытого героя первого десятилетия советской авиации — Вольдемара Яновича Элиаса, который «трагически погиб» на аэродроме в Троцке (так назывался в то время наш город), по всей видимости, 5 сентября 1927 г.

В Центральном государственном архиве историко-политических документов в С.-Петербурге (ЦГАИПД) сохранилось его «личное дело». Я, разумеется, рассчитывал найти в нем полную биографию летчика, включая и фотографию. Оказалось, что так называемые личные дела — это всего лишь случайно сохранившиеся бумаги, в свое время разобранные добросовестными архивистами и разложенные по отдельным папкам. И таких в архиве более 800 тысяч! От чьей-то биографии осталась одна единственная случайная бумажка, от чьей-то три. От биографии нашего героя в ЦГАИПД сохранилось всего лишь два документа. Первый представляет собой выписку из протокола заседания Контрольной комиссии Петроградского района от 16 сентября 1923 г., проведенного в связи с утерей Элиасом партбилета. Второй гораздо интереснее. Это опросный лист «Всероссийской переписи членов Российской коммунистической партии (большевиков) 1922 года». Именно он рассказывает некоторые подробности ранней биографии летчика.

Из анкеты мы узнаем, что к моменту опроса (судя по датам, он проводился в 1923 г.) Элиас служил в 1-й Отдельной советской истребительной эскадрилье, которая в то время располагалась на петроградском Комендантском аэродроме. Родился он в 1895 г. (место не указано), происходил из рабоче-крестьянской семьи и по национальности был латышом, поэтому владел как русским, так и латышским языками. В 17 лет стал «неверующим» (есть в анкете такая графа), а в марте 1919 г. вступил в партию. Кроме него в семье была работающая сестра, и на своем иждивении он содержал мать-домохозяйку. Базовые знания получил в четырехклассном городском училище (место не указано), в дальнейшем профессиональные навыки осваивал на трехмесячной учебе автоделу и затем почти два с половиной года совершенствовался на авиационных курсах. Таковы общие сведения. Далее мы узнаем некоторые подробности.

В графе «Основная профессия и специальность до 1917 года» записано, что Элиас в течение 1 года и 4 месяцев был «заводским учеником по мотор[ным] дел[ам]», а с 1914 по 1917 г. находился на воинской службе, следовательно, работать он начал в 1912 или в 1913 г. С 1917 г. его послужной список такой: наемный шофер-ученик в 3-м Корпусном авиаотряде в Вильно (ныне Вильнюс) в течение 9 месяцев, затем призван на военную службу в 4-ю Воздухоплавательную роту в Бердичев, после этого находился при мастерской 2-го авиаполка в Липецке мотористом (то есть техником), наконец в 7-м авиаотряде (город написан неразборчиво) стал летчиком и к моменту составления опроса числился в Истребительной эскадрилье. В Царской армии он получил звание старшего унтер-офицера и занимал должность моториста, а в Красной армии с 1918 г. был мотористом и затем стал летчиком, следовательно, летать он начал при советской власти. В рукопашных боях не участвовал, холодного оружия и наград не имел.

Ничего анкета не говорит об Элиасе как о человеке, и мы можем только догадываться об этом по косвенным указаниям. Видимо, он был увлечен моторами и самолетами, а склонности к общественно-политической работе, что позволило бы ему продвинуться по партийной или общественной линии, не имел. На это указывает не только послужной список и небрежное отношение к партбилету (фильм 1936 г. «Партийный билет» рассказывает, к чему в то тревожное время могла привести его утеря), но и запись, что он не участвовал в работе профсоюза, членом которого стал в 1923 г. В графе «Какие газеты и журналы читали в

1921 г. (назовите их)» вписано, что он «регулярно» читал «московские газеты», а в графе «Если читаете, то где (дома, на службе, в библиотеке, в читальне, на стенках)» — «дома и на службе».

Опираясь на материалы, собранные В.И. Долговым в книге «Аэродромы на Гатчинской земле», мы можем предположить, что в нашем городе Элиас оказался в августе 1926 г., когда его эскадрилья была переведена из Ленинграда на Троцкий аэродром. На ее вооружении с

1922 г. состояли самолеты Fokker D. VII, мотор которых, как обнаружилось при их эксплуатации в России, глох при выполнении фигур высшего пилотажа, что привело к ряду трагедий. Это может косвенно указывать на причину гибели героя нашего рассказа.

Н.Ф. Орсман

К северо-западу от его могилы находится заброшенное захоронение. Возможно, это еще один авиатор 1920-х гг., о котором нам не удалось найти никаких свидетельств. На памятнике, установленном в 1964 г. взамен прежнего, помещена фотография и краткая надпись: «Орсман Н. Ф. 29 лет — летчик. Погиб при исполнении служебного долга. Родные 1964 г.». Уже к началу 1940-х гг. его могила выглядела забытой. На немецкой фотографии мы видим деревянную стойку без самолетного винта и опознавательных знаков.

Иван Юрьевич Белинский

Иная судьба у посмертной памяти Ивана Юрьевича Белинского, захоронение которого расположено справа от Орсмана и на немецкой фотографии также хорошо видно. В довоенное время оно было ограждено деревянным забором и отмечено все тем же винтом на стойке, который пропал после 1946 г., и затем вместо него был установлен металлический обелиск со звездой, который в наше время заменен на современный памятник из черного гранита. В Гатчине проживает внучка летчика Алла Белинская. Именно благодаря ее неравнодушию к памяти предка мы можем раскрыть некоторые детали биографии еще одного забытого героя.

И.Ю. Белинский родился в 1904 г. в Киеве, окончил 2-ю Военную школу летчиков Красного Воздушного флота, основанную в 1922 г. в Борисоглебске для специальной подготовки летчиков-истребителей, разведчиков и бомбардировщиков. После ее окончания был направлен в наш город, где, как и Элиас, служил в Истребительном полку. Он относился к первому поколению советских летчиков, которые пришли в авиацию после Октябрьской революции, и летал на разных самолетах, включая новейший советский И-5. В семейном архиве Белинских сохранилось свидетельство его достижений в профессиональном деле — металлическая табличка-награда за первое место в состязаниях с надписью: «Тов. Белинскому И.Ю., занявшему первое место в состязаниях 1 Авиабригады по групповым полетам и в составе звена. 17/VIII. 1929 г.».

Подробностей его служебной деятельности мы не знаем. Об обстоятельствах же его смерти рассказывает документ, найденный его внучкой в фонде Российского государственного военно-исторического архива в Москве (РГВИА). Это «Приказ» Штаба ВВС ЛВО, изданный по следам трагедии. Приведем его полностью, сохранив особенности оригинала:

«7-го февраля 1931 г. в 11 часов разбился на самолете И-5 Командир в/с отряда 1-й авиаэскадрильи БЕЛИНСКИЙ.

Разобравшись с причинами катастрофы устанавливаю следующее:

1) Командир отряда БЕЛИНСКИЙ неточно выполнил распоряжение командира эскадрильи. Было приказано «ниже 600 метров технику высшего пилотажа не производить»

2) В действительности Командир отряда БЕЛИНСКИЙ, будучи ведущим, имея в правом крыле Командира звена ВИШЕНКОВА, а в левом — Командира звена СУХАНОВА, начал производить в составе звена ординарные перевороты на высоте 200-250 метров при чрезвычайно ограниченной видимости горизонта.

На втором перевороте допустил ошибку в выводе.

Имея малую высоту и видя быстро приближающуюся землю в момент отрицательного пике, резко вытянул ручку, самолет потерял скорость, а одновременная отдача ноги с целью остановить вращение привело к переходу самолета в правый штопор и удар в землю.

3) За БЕЛИНСКИМ отмечены случаи недисциплинированных полетов, за которые подвергался взысканиям; тов. БЕЛИНСКИЙ переоценивал себя в летном деле.

7-го февраля повторил свою недисциплинированность, вследствие чего разбился, чем принес огромный ущерб делу боевой подготовки, выведя из строя Военных Воздушных сил РККА самого себя и самолет.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Командирам 1-й и 3-й авиационных бригад, Детскосельского Аэропорта, Начальнику Окружной Школы Пилотов, Начальнику Военно-Технической и Военно-Теоретической Школ, Командиру Учебного Авиазвена:

а) всей системой нашего воздействия ликвидировать даже малейшие зачатки недисциплинированности в воздухе и на земле;

б) с момента получения приказа и до 1-го апреля с. г. доносить мне каждую шестидневку о нарушениях «Наставления по летной службе ВВС РККА»;

в) приказ довести до техников и летного состава».

Подписан начальником ВВС ЛВО Флоровским и начальником штаба ВВС ЛВО Вехламовым.

В защиту И.Ю. Белинского скажем, что в первые десятилетия развития авиации техника была несовершенна: самолеты были хрупкими, а двигатели и механизмы нередко отказывали в работе, что приводило к поломкам и авариям, часто с трагическим концом. Не случайно, один из героев фильма «Летчики» 1935 г. с усмешкой вспоминает о недавнем прошлом: «В двадцатом году на гробах летали».

Авиация была новой, неизвестной и развивающейся сферой деятельности человека. Для отработки своих навыков и поиска решения сложных задач авиаторы занимались опасным трюкачеством, жертвуя собой ради дела. Например, В.П. Чкалов, с которым И.Ю. Белинский служил на Троцком аэродроме и, по словам его внучки, был дружен, в 1920-х гг. ставил опасные опыты. На упомянутом выше Fokker D. VII он зависал в полете, чтобы остановить двигатель, и затем, осуществляя ряд опасных маневров, заводил его вновь перед самой землей и только после этого уходил вверх. Предел человеческих сил и возможностей самолетов ни в 1920-е, ни в 1930-е гг. еще не был достигнут, и летчики были сродни авантюристам. Понятно, что в авиацию шли люди рисковые, знавшие, что каждый следующий полет может стать последним, и они были готовы к новым подвигам.

Первые покорители неба

Жизнь и смерть первых покорителей неба 1910-х гг. описывались в газетах, их похороны обставлялись торжественным церемониалом и даже фиксировались на любительских фотографиях. О рядовых летчиках 1920-х и 1930-х гг. мы не знаем почти ничего. Газет и журналов в то время стало гораздо меньше, меньше стало фотографов-любителей, сама же авиация профессионализировалась и закрылась от посторонних глаз.

Некоторые детали прощания с героями можно узнать, например, из заметки, помещенной в январском номере ленинградской «Красной газеты» за 1925 год:

«Утром 11 января 2 красных гроба с телами трагически погибших летчиков — Петрова и Конева-Жукова были поставлены на корпуса самолетов (здесь и далее выделено мной — А. С.), и печальная процессия с Каменного острова двинулась к помещению Ленинградского аэроклуба (пр. Володарского, 49). Сюда же к 12 часам подошла и вторая процессия из Московско-Нарвского района с телом тов. Кондратьева. С обеими процессиями бесконечные колонны военных и рабочих делегаций с оркестрами и знаменами. Открывается прощальный митинг. Первым говорит тов. Гиттис – командующий войсками Ленинградского округа:

– С потерею наших трех товарищей очень тяжело примириться, потому что их гибель произошла в обстановке мирного времени, когда каждый боец на учете. Но на эту потерю мы ответим тем, что выдвинем достойную смену погибшим героям! Вечная память героям-летчикам! — говорит тов. Гиттис.

Затем выступают комиссар воздушных сил ЛВО тов. Рейхард и секретарь ОДВФ СЗО тов. Дмитриев. Оркестры играют траурный марш, и печальная процессия, окруженная шпалерами провожающих войск и граждан, двигается к Александро-Невской лавре.

У братской могилы, на Коммунистической площадке лавры, состоялось последнее прощание с погибшими. С речами здесь выступили: начальник воздушных сил ЛВО т. Студзинский, комиссар авиации Балтморя т. Розе, начальник военно-политических курсов им. Энгельса и ряд других товарищей, отметивших в своих речах заслуги погибших героев. Под троекратный ружейный салют тела героев были опущены в братскую могилу, на которой установлен временный памятник из аэропланных пропеллеров».

Я назвал имена всего лишь трех представителей отечественной авиации, служивших в нашем городе в 1920-х гг., и могилы которых сохранились. Остальных давно нет, и мы, скорее всего, никогда не найдем имен тех, которым не посчастливилось запечатлеться в истории. О них никто ничего не написал, даже газеты, как кажется, ни разу их не упомянули, а трагические события позднее рассеяли их родственников по огромной стране и уничтожили память о них. Сами же надгробия выполнялись из недолговечного материала — дерева, и срок их оказался коротким.

Целая аллея авиаторов имелась, например, в Москве, на Городском братском кладбище, открытом в 1915 г. и существовавшем до середины 1930-х гг. В апреле 1925 г., то есть всего лишь на десятом году существования, их осматривал корреспондент журнала «Огонёк».

«Широко по ранжиру раскинулись в парке военные могилы, — писал он в своей статье. — Вправо, ближе к забору уголок авиаторов. Он издали еще бросается в глаза пропеллерами могил. Однако, сколько их тут — целая аллея! Есть уже старые, отслуживающие свои последние сроки на могилах, покоробившиеся от непогод и дождей, потрескавшиеся по швам склейки, есть покосившиеся, есть упавшие… Много могил в этом уголке уже без пропеллеров и без всяких других отличительных отметок. Холмики, занесенные снегом. Но чья-то рука, как видно, заботится о них. Вот, в одной такой безвестной могиле не дальше, как прошлой осенью в самую середину могильного бугорка посажено крошечное молодое деревцо. Вот осыпавшиеся, потерявшие фарфор цветов проволочные остовы венков заботливо сложены у подножия пропеллеров. Вот закреплены вокруг крыла выцветшие ленты. На одной из могил уцелело несколько жестяных листьев от венка, и они прикреплены к могиле проволокой, глубоко воткнутой в землю».

Не сохранились захоронения трех героев, о которых писала «Красная газета» в 1925 г., и многие другие.

В блокаду утеряна и могила первой авиатриссы Л. В. Зверевой на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Ее дальняя родственница вспоминала в 2019 г.: «Наша семья долго не жила в Петербурге. За могилой какое-то время ухаживала тетка, но потом началась война. Она тоже уехала из города. А когда семья вернулась, то могилу найти уже не смогли. Просто не могли вспомнить, где она, узнать место». Сейчас ее предполагаемое место найдено, и существуют планы по установке на нем памятного знака.

Забытые герои

Немецкие фотографии периода оккупации свидетельствуют, что уже к началу 1940-х гг. захоронения авиаторов в Гатчине были в неудовлетворительном состоянии. Они обветшали, некоторые потеряли свои опознавательные знаки, а какие-то, возможно, вообще уступили место новым жертвам авиации, ибо участок был невелик, а смерть И.Ю. Белинского оказалась не последней.

До революции на могилах летчиков очень часто ставили кресты, созданные из закрепленных крест-накрест двух винтов. В 1920-е гг. использовался уже один винт, что мы и видим на опубликованном фото. В конце 1930-х гг. популярность приобрели металлические или деревянные обелиски, которыми с тех пор отмечали вообще все воинские захоронения. В старину эту форму называли «пирамида», и она символизировала вечность. Именно обелиски запечатлены на нескольких немецких фотографиях Гатчинского кладбища. Они стоят отдельно, сгруппированы и даже втиснуты между старыми винтами. Обращает на себя внимание группа трех таких обелисков, появившихся, очевидно, незадолго до войны: на них еще сохраняются венки и ленты. Не исключено, что один из них был установлен на могиле военного летчика Степана Григорьевича Власова, на которой сейчас стоит современный памятник из черного камня. Это герой малоизвестного периода истории СССР — Финской войны 1939–1940 гг.

Согласно материалам, опубликованным в книге К.Ф. Геуста «ВВС РККА на Финской войне», Власов служил в 55 авиабригаде 7 Армии, которая в 1939 г. вела главное наступление на Карельском перешейке. Его бомбардировщик СБ был сбит неприятельским зенитным орудием 19 декабря 1939 г. во время боевого вылета и упал у железнодорожной станции «Татьянино». Весь экипаж самолета погиб: это капитан С.В. Власов, старший лейтенант С.И. Хрусталев и младший комвзвода П.И. Малков. Их могли похоронить вместе.

Другие подробности трагедии не известны. Оперсводка штаба Ленинградского военного округа, опубликованная в «Красногвардейской правде» 21 декабря, всего лишь кратко сообщила, что 19 декабря в «завязавшихся воздушных боях нашей авиацией было сбито 12 самолетов противника. Из нашей авиации не вернулся на базу один самолет» (по данным же К.Ф. Геуста в тот день нашей стороной было потеряно 9 самолетов и 22 человека летного экипажа).

Не найдем мы в газете сообщения о происшествии, имевшем место спустя 4 дня на Красногвардейском аэродроме (в 1929 г. наш город получил новое имя — Красногвардейск). 23 декабря при взлете из-за аварии взорвался еще один бомбардировщик СБ. Его экипаж погиб и, вероятно, также был погребен в Гатчине, но это захоронение не сохранилось. На этом счет жертв авиации не закончился. 5 марта 1940 г. случилась очередная нелепая катастрофа: в небе над Финским заливом столкнулись два бомбардировщика СБ все той же 55 авиабригады. Один уцелел и смог вернуться на свой аэродром. Из экипажа второго спасся младший комвзвода В.А. Шамшин - выпрыгнул с парашютом. Старший лейтенант М.Ф. Мазаев и лейтенант М.Ф. Братяга погибли. Их похоронили в Гатчине. Общая могила, на которой, скорее всего, в том же самом 1940 г. был установлен скромный памятник, сохранилась к северо-западу от могилы И.Ю. Белинского. В наши дни она заброшена, подперта большим деревом, частично завалена мусором и, скорее всего, доживает свои последние годы, если не месяцы.

Гатчинский аэродром почти полвека был важной частью городской жизни. На земле и в небе ревели двигатели, а на показательные полеты приезжали взрослые и школьники, удовлетворяя свое любопытство и, возможно, делая выбор дальнейшей профессии. Свои функции аэродром выполнял до начала 1960-х гг., а затем еще десятилетие служил нуждам сельской авиации. Очевидно, что за все эти годы на нем побывало немало людей, которые достойны нашей памяти. Но к таким мы обычно относим только тех, чье имя на слуху: о ком говорят и о ком пишут. Нет тебя в газетах, и не упомянут ты в книге — тебя как будто вообще не существовало. Между тем, архивные документы могли бы рассказать о забытых героях нашего города немало интересного. У нас еще есть возможность почтить их память на их могилах. Может быть, стоит их сохранить?

Андрей Спащанский